Тема создана по образу и подобию той, которая уже есть у нас в стихотворном разделе, функции у неё те же.Здесь у вас есть возможность порекомендовать посетителям форума свои любимые произведения... Рассказы, повести, эссе, пьессы и даже романы ( хотя, очень объёмные тексты, на несколько страниц, лучше в виде ссылки на электронный первоисточник)...
Отправлено: 30.05.08 21:48. Заголовок: Мне иногда вспоминае..
...А я и представляю вашему вниманию рассказ писателя О'Генри - "Дары волхвов", приятого прочтения:
Один доллар восемьдесят семь центов. Это было все. Из них шестьдесят центов монетками по одному центу. За каждую из этих монеток пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже уши горели от безмолвного неодобрения, которое вызывала подобная бережливость. Делла пересчитала три раза. Один доллар восемьдесят семь центов. А завтра Рождество.
Единственное, что тут можно было сделать, это хлопнуться на старенькую кушетку и зареветь. Именно так Делла и поступила. Откуда напрашивается философский вывод, что жизнь состоит из слез, вздохов и улыбок, причем вздохи преобладают.
Пока хозяйка дома проходит все эти стадии, оглядим самый дом. Меблированная квартирка за восемь долларов в неделю. В обстановке не то чтобы вопиющая нищета, но скорее красноречиво молчащая бедность. Внизу, на парадной двери, ящик для писем, в щель которого не протиснулось бы ни одно письмо, и кнопка электрического звонка, из которой ни одному смертному не удалось бы выдавить ни звука. К сему присовокуплялась карточка с надписью: "М-р Джеймс Диллингем Юнг". "Диллингем" развернулось во всю длину в недавний период благосостояния, когда обладатель указанного имени получал тридцать долларов в неделю. Теперь, после того, как этот доход понизился до двадцати долларов, буквы в слове "Диллингем" потускнели, словно не на шутку задумавшись: а не сократиться ли им в скромное и непритязательное "Д"? Но когда мистер Джеймс Диллингем Юнг приходил домой и поднимался к себе на верхний этаж, его неизменно встречал возглас: "Джим!" -- и нежные объятия миссис Джеймс Диллингем Юнг, уже представленной вам под именем Деллы. А это, право же, очень мило.
Делла кончила плакать и прошлась пуховкой по щекам. Она теперь стояла у окна и уныло глядела на серую кошку, прогуливавшуюся по серому забору вдоль серого двора. Завтра Рождество, а у нее только один доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Долгие месяцы она выгадывала буквально каждый цент, и вот все, чего она достигла. На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы оказались больше, чем она рассчитывала. С расходами всегда так бывает. Только доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Ее Джиму! Сколько радостных часов она провела, придумывая, что бы такое ему подарить к Рождеству. Что-нибудь совсем особенное, редкостное, драгоценное, что-нибудь, хоть чуть-чуть достойное высокой чести принадлежать Джиму.
В простенке между окнами стояло трюмо. Вам никогда не приходилось смотреться в трюмо восьмидолларовой меблированной квартиры? Очень худой и очень подвижной человек может, наблюдая последовательную смену отражений в его узких створках, составить себе довольно точное представление о собственной внешности. Делле, которая была хрупкого сложения, удалось овладеть этим искусством.
Она вдруг отскочила от окна и бросилась к зеркалу. Глаза ее сверкали, но с лица за двадцать секунд сбежали краски. Быстрым движением она вытащила шпильки и распустила волосы.
Надо вам сказать, что у четы Джеймс Диллингем Юнг было два сокровища, составлявших предмет их гордости. Одно - золотые часы Джима, принадлежавшие его отцу и деду, другое - волосы Деллы. Если бы царица Савская проживала в доме напротив, Делла, помыв голову, непременно просушивала бы у окна распущенные волосы - специально для того, чтобы заставить померкнуть все наряди и украшения ее величества. Если бы царь Соломон служил в том же доме швейцаром и хранил в подвале все свои богатства, Джим, проходя мимо, всякий раз доставал бы часы из кармана - специально для того, чтобы увидеть, как он рвет на себе бороду от зависти.
И вот прекрасные волосы Деллы рассыпались, блестя и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались ниже колен и плащом окутывали почти всю ее фигуру. Но она тотчас же, нервничая и торопясь, принялась снова подбирать их. Потом, словно заколебавшись, с минуту стояла неподвижно, и две или три слезинки упали на ветхий красный ковер.
Старенький коричневый жакет на плечи, старенькую коричневую шляпку на голову - и, взметнув юбками, сверкнув невысохшими блестками в глазах, она уже мчалась вниз, на улицу.
Вывеска, у которой она остановилась, гласила: "M-me Sophronie. Всевозможные изделия из волос". Делла взбежала на второй этаж и остановилась, с трудом переводя дух.
- Не купите ли вы мои волосы? - спросила она у мадам.
- Я покупаю волосы, - ответила мадам. - Снимите шляпку, надо посмотреть товар.
Снова заструился каштановый водопад.
- Двадцать долларов, - сказала мадам, привычно взвешивая на руке густую массу.
- Давайте скорее, - сказала Делла.
Следующие два часа пролетели на розовых крыльях - прошу прощенья за избитую метафору. Делла рыскала по магазинам в поисках подарка для Джима.
Наконец она нашла. Без сомнения, это было создано для Джима, и только для него. Ничего подобного не нашлось в других магазинах, а уж она все в них перевернула вверх дном. Это была платиновая цепочка для карманных часов, простого и строгого рисунка, пленявшая истинными своими качествами, а не показным блеском, - такими и должны быть все хорошие вещи. Ее, пожалуй, даже можно было признать достойной часов. Как только Делла увидела ее, она поняла, что цепочка должна принадлежать Джиму. Она была такая же, как сам Джим. Скромность и достоинство - эти качества отличали обоих. Двадцать один доллар пришлось уплатить в кассу, и Делла поспешила домой с восемьюдесятью семью центами в кармане. При такой цепочке Джиму в любом обществе не зазорно будет поинтересоваться, который час. Как ни великолепны были его часы, а смотрел он на них часто украдкой, потому что они висели на дрянном кожаном ремешке.
Дома оживление Деллы поулеглось и уступило место предусмотрительности и расчету. Она достала щипцы для завивки, зажгла газ и принялась исправлять разрушения, причиненные великодушием в сочетании с любовью. А это всегда тягчайший труд, друзья мои, исполинский труд.
Не прошло и сорока минут, как ее голова покрылась крутыми мелкими локончиками, которые сделали ее удивительно похожей на мальчишку, удравшего с уроков. Она посмотрела на себя в зеркало долгим, внимательным и критическим взглядом.
"Ну, - сказала она себе, - если Джим не убьет меня сразу, как только взглянет, он решит, что я похожа на хористку с Кони-Айленда. Но что же мне было делать, ах, что же мне было делать, раз у меня был только доллар и восемьдесят семь центов!"
В семь часов кофе был сварен, и раскаленная сковорода стояла на газовой плите, дожидаясь бараньих котлеток.
Джим никогда не запаздывал. Делла зажала платиновую цепочку в руке и уселась на краешек стола поближе к входной двери. Вскоре она услышала его шаги внизу на лестнице и на мгновение побледнела. У нее была привычка обращаться к богу с коротенькими молитвами по поводу всяких житейских мелочей, и она торопливо зашептала:
- Господи, сделай так, чтобы я ему не разонравилась!
Дверь отворилась, Джим вошел и закрыл ее за собой. У него было худое, озабоченное лицо. Нелегкое дело в двадцать два года быть обремененным семьей! Ему уже давно нужно было новое пальто, и руки мерзли без перчаток.
Джим неподвижно замер у дверей, точно сеттер, учуявший перепела. Его глаза остановились на Делле с выражением, которого она не могла понять, и ей стало страшно. Это не был ни гнев, ни удивление, ни упрек, ни ужас - ни одного из тех чувств, которых можно было бы ожидать. Он просто смотрел на нее, не отрывая взгляда, и лицо его не меняло своего странного выражения.
Делла соскочила со стола и бросилась к нему.
- Джим, милый, - закричала она, - не смотри на меня так! Я остригла волосы и продала их, потому что я не пережила бы, если б мне нечего было подарить тебе к Рождеству. Они опять отрастут. Ты ведь не сердишься, правда? Я не могла иначе. У меня очень быстро растут волосы. Ну, поздравь меня с Рождеством, Джим, и давай радоваться празднику. Если б ты знал, какой я тебе подарок приготовила, какой замечательный, чудесный подарок!
- Ты остригла волосы? - спросил Джим с напряжением, как будто, несмотря на усиленную работу мозга, он все еще не мог осознать этот факт.
- Да, остригла и продала, - сказала Делла. - Но ведь ты меня все равно будешь любить? Я ведь все та же, хоть и с короткими волосами.
Джим недоуменно оглядел комнату.
- Так, значит, твоих кос уже нет? - спросил он с бессмысленной настойчивостью.
- Не ищи, ты их не найдешь, - сказала Делла. - Я же тебе говорю: я их продала - остригла и продала. Сегодня сочельник, Джим. Будь со мной поласковее, потому что я это сделала для тебя. Может быть, волосы на моей голове и можно пересчитать, - продолжала она, и ее нежный голос вдруг зазвучал серьезно, - но никто, никто не мог бы измерить мою любовь к тебе! Жарить котлеты, Джим?
И Джим вышел из оцепенения. Он заключил свою Деллу в объятия. Будем скромны и на несколько секунд займемся рассмотрением какого-нибудь постороннего предмета. Что больше - восемь долларов в неделю или миллион в год? Математик или мудрец дадут вам неправильный ответ. Волхвы принесли драгоценные дары, но среди них не было одного. Впрочем, эти туманные намеки будут разъяснены далее.
Джим достал из кармана пальто сверток и бросил его на стол.
- Не пойми меня ложно, Делл, - сказал он. - Никакая прическа и стрижка не могут заставить меня разлюбить мою девочку. Но разверни этот сверток, и тогда ты поймешь, почему я в первую минуту немножко оторопел.
Белые проворные пальчики рванули бечевку и бумагу. Последовал крик восторга, тотчас же - увы! - чисто по женски сменившийся потоком слез и стонов, так что потребовалось немедленно применить все успокоительные средства, имевшиеся в распоряжении хозяина дома.
Ибо на столе лежали гребни, тот самый набор гребней - один задний и два боковых, - которым Делла давно уже благоговейно любовалась в одной витрине Бродвея. Чудесные гребни, настоящие черепаховые, с вделанными в края блестящими камешками, и как раз под цвет ее каштановых волос. Они стоили дорого -- Делла знала это, - и сердце ее долго изнывало и томилось от несбыточного желания обладать ими. И вот теперь они принадлежали ей, но нет уже прекрасных кос, которые украсил бы их вожделенный блеск.
Все же она прижала гребни к груди и, когда, наконец, нашла в себе силы поднять голову и улыбнуться сквозь слезы, сказала:
- У меня очень быстро растут волосы, Джим!
Тут она вдруг подскочила, как ошпаренный котенок, и воскликнула:
- Ах, боже мой!
Ведь Джим еще не видел ее замечательного подарка. Она поспешно протянула ему цепочку на раскрытой ладони. Матовый драгоценный металл, казалось, заиграл в лучах ее бурной и искренней радости.
- Разве не прелесть, Джим? Я весь город обегала, покуда нашла это. Теперь можешь хоть сто раз в день смотреть, который час. Дай-ка мне часы. Я хочу посмотреть, как это будет выглядеть все вместе.
Но Джим, вместо того чтобы послушаться, лег на кушетку, подложил обе руки под голову и улыбнулся.
- Делл, - сказал он, - придется нам пока спрятать наши подарки, пусть полежат немножко. Они для нас сейчас слишком хороши. Часы я продал, чтобы купить тебе гребни. А теперь, пожалуй, самое время жарить котлеты.
Волхвы, те, что принесли дары младенцу в яслях, были, как известно, мудрые, удивительно мудрые люди. Они-то и завели моду делать рождественские подарки. И так как они были мудры, то и дары их были мудры, может быть, даже с оговоренным правом обмена в случае непригодности. А я тут рассказал вам ничем не примечательную историю про двух глупых детей из восьмидолларовой квартирки, которые самым немудрым образом пожертвовали друг для друга своими величайшими сокровищами. Но да будет сказано в назидание мудрецам наших дней, что из всех дарителей эти двое были мудрейшими. Из всех, кто подносит и принимает дары, истинно мудры лишь подобные им. Везде и всюду. Они и есть волхвы.
Отправлено: 31.05.08 01:46. Заголовок: Надя Да, О. Генри од..
Надя Да, О. Генри один из моих любимых писателей. Я по подобию его произведений написала когда-то стихотворное продолжение рассказа, будучи еще за школьной скамьей. Если смогу откопать его из своих "закромов", то поделюсь, а если нет, то попробую что-то вновь сотворить.
Claudia-Hess Интересно, что у тебя получилось! Будем ждать, как твоей поэзии, так и прозы твоих любимых писателей (твоей конечно же, тоже. Но в соседней с этой, теме)...К сожалению, я не помню ни названий, ни авторов того, что мне нравится, и найти их могу только по каким-то ключевым для произведений, фразам, так что для меня это дело не лёгкое, разве что есть смысл более тщательно изучить творчество О'Генри... Приятно думать, что литературные вкусы у нас с тобой хотя бы в чём-то совпадают.
Отправлено: 04.06.08 17:25. Заголовок: Я не помню, кто авто..
Я не помню, кто автор этого текста, можно назвать его и притчей... Знаю что всё это используется и в письмах счастья и где угодно ещё, но я читала первоначальный вариант...Где то...Впрочем, не имеет значения, читаем:
Жил-был мальчик с ужасным характером. Его отец дал ему мешочек с гвоздями и сказал забивать по гвоздю в садовую ограду каждый раз, когда он будет терять терпение и с кем-то ссориться. В первый день мальчик забил 37гвоздей. В течение следующих недель он старался сдерживаться, и количество забитых гвоздей уменьшалось день ото дня. Оказалось, что сдерживаться легче, чем забивать гвозди... Наконец наступил день, когда мальчик не забил в ограду ни одного гвоздя. Тогда он пошел к своему отцу и сказал об этом. И отец сказал ему вытаскивать по одному гвоздю из ограды за каждый день, в который он не потеряет терпения. Дни шли за днями, и наконец мальчик смог сказать отцу, что он вытащил из ограды все гвозди. Отец привел сына к ограде и сказал: "Сын мой, ты хорошо вел себя, но посмотри на эти дыры в ограде. Она больше никогда не будет такой, как раньше. Когда ты с кем-то ссоришься и говоришь вещи, которые могут сделать больно, ты наносишь собеседнику рану вроде этой.Ты можешь вонзить в человека нож, а потом его вытащить, но рана все равно останется..." Не важно, сколько раз ты будешь просить прощения, рана останется. Душевная рана приносит столько же боли, сколько телесная. Друзья - это редкие драгоценности, они приносят тебе улыбку и радость.Они готовы выслушать тебя, когда тебе это нужно, они поддерживают тебя и открывают тебе свое сердце. Покажи своим друзьям, как ты их любишь. Давай людям больше, чем они ждут от тебя, и делай так со всем. Когда говоришь "я люблю тебя", говори это серьезно. Когда говоришь "мне очень жаль", смотри человеку в глаза. Не смейся над чужими мечтами. Ты можешь получить много душевных ран, но это единственный способ прожить свою жизнь. Не суди людей по их близким.Говори медленно, но думай быстро. Если тебе задают вопрос, на который тебе не хочется отвечать, улыбнись и спроси: "Почему ты хочешь это узнать?" Помни, что величайшая любовь и величайший успех несут очень большую опасность. Когда ты проигрываешь и теряешь многое, не потеряй урока. Помни о триаде: уважение к себе, уважение к другим, ответственность за свои поступки. Не позволяй маленькому различию разрушить большую дружбу. Улыбайся, когда говоришь по телефону. Тот, кто тебе звонит, почувствует это по твоему голосу...
Отправлено: 04.06.08 21:40. Заголовок: Надя А у меня предло..
Надя А у меня предложение к вышеупомянутому отцу: не можешь сыну на словах объяснить, нефиг гвозди переводить. А если серьезно, то я бы озаглавила этот текст "Врагам посвящается". Сами посудите, зачем и без того доброму и терпеливому человеку подобные наставления, если он это все понимает без лишних слов? Чтобы сделать из доброго человека полнейшую тряпку, о которую злые люди могут вытереть ноги? Добрый человек и настоящий друг в советах не нуждается, поскольку и так постпупает по разуму своего сердца. В них нуждаются те, кто поступает нетерпеливо к близким и забивает гвозди в их душу.
Отправлено: 04.06.08 22:14. Заголовок: Claudia-Hess ай кака..
Claudia-Hess ай какая злость))...Детям на мозги капать натациями не рекомендуется, не вникнут... Особенно если ребёнок нетерпелив, как здесь и легко раздражителен. Отец дал ему на собственной шкуре понять, что лучше...Хотя да, если раздражительность такая ,то значит упущен момент когда оно началось, просто не воспитывали, а возможно и дурной пример показан кем то...И ребёнок думает что можно срываться по каждому поводу не принимая во внимание того, как это подействует это и на собеседника и на взаимоотношения с ним.
Вашему вниманию предлагаю прочесть рассказ 10-летней давности) автор А. Соколов, т.е. я) рассказ написан на основе реальных событий, но есть и выдумки, как говорится, для украшения текста. Читайте, оценивайте.
Пора домой ( рассказ )
Понедельник, пятое июля. Я утром проснулся такой радостный, потому что был уверен, что меня сегодня выписывают. Через час после подъёма в палату зашла Ольга Андреевна, мой лечащий врач, смотреть пациентов. Дошла очередь до меня. - Саша, - обратилась она ко мне, - когда за тобой приедут ? - Сегодня, - ответил я. - Сегодня когда ? – прикрикнув, уточнила вопрос Ольга Андреевна. - Часов в одиннадцать-двенадцать примерно, - уточнил и я. - Хорошо, - по слогам сказала она, осматривая мои суставы. Осмотрев меня, потом ещё двух больных и удалилась из палаты. Мне показалось, что она была в тот день просто не в настроении. А может и по жизни такая. Не знаю. После завтрака я сел на скамейку в конце коридора у входа в отделение, посидел минут десять и ушёл в палату. Я несколько раз выходил из отделения к лифтам, очень ждал, когда за мной приедут. Мне так сильно хотелось домой ! И так продолжалось до самого обеда. А после обеда я подошёл к Ольге Андреевне в ординаторскую и спросил: - Ольга Андреевна, вы сделали выписку ? - Нет. А что ? – спокойно спросила она. - Может, написать её, - предложил я вариант, - на случай, если за мной приедут вечером. - Саша, ты не волнуйся, - говорила она громким, раздражённым голосом, - я тебя здесь задерживать не собираюсь, так что ты не волнуйся ! Иди в палату. - Угу, - ответил я, кивнув головой, и спокойно вышел из ординаторской.
* * * Настал «тихий час». Я пришёл в палату, упал на кровать и пытался заснуть. Через полчаса Ольга Андреевна зашла в палату, да так тихо, что никто её не слышал. Её рука коснулась моего плеча, я повернулся и увидел у неё в руках разлинованную бумагу. - Саша, - обратилась она спокойно, - вот выписка. Вдруг действительно за тобой вечером приедут. Только не потеряй её, хорошо ? - Угу, - ответил я, взяв бумагу. Я положил выписку в ящик, врач также, как и вошла, вышла из палаты. Я сел и окинул всех взглядом: как ни странно, спали все, кроме меня; и понял, почему она так тихо действовала и даже говорила чуть ли не шёпотом, я удивлён тем, что я со своим немного ухудшенным слухом услышал всё, что она мне, можно сказать, прошептала. Я лёг и опять пытался заснуть, но не смог. Как чувствовал, что что-то забыл. Я вспомнил про свои лекарства, которые лежали в холодильнике в процедурном кабинете. Я встал, подошёл к двери палаты и, увидев, что на посту медсестры нет, тихо пошёл к процедурному кабинету. Нажимаю на ручку, дверь открылась и раздался скрип. Там никого не было, зато из столовой послышались шаги, и я увидел, что в мою сторону направляется медсестра. Я не стал бежать в палату, дождался, когда она подойдёт ко мне. - Чего тебе там надо ? – подходя ближе, строго спросила медсестра. - Мне нужно забрать свои препараты, - объяснил я. - Какие препараты ? – я сказал названия и она продолжила, - тебя вроде выписали сегодня. - Поскольку за мной сегодня не приехали, то я поеду домой завтра. - Ну, тогда завтра перед уходом заберёшь, эти препараты нельзя хранить в тепле. - Да ?! – спросил я. - Да, - подтвердила она. - Завтра я могу за…, - не успел я договорить слог «быть», как она меня перебила. - Я не забуду, завтра после завтрака я тебе их отдам, договорились ? - Ну, хорошо, - согласился я. - А теперь иди в палату и отдыхай, - сказала медсестра и закрыла дверь процедурной на ключ. Я тихо и медленно вернулся в палату, пару раз оглянувшись назад.
* * * После «тихого часа», когда раздавали полдник, я вышел в коридор и наткнулся на воспитательницу отделения. А нас выводили на прогулку два раза в день, перед обедом и как раз после полдника, но только в сухую погоду. Нас выводили через подвал и первый корпус. И как-то пару раз мы бегали по этому подвалу, и после этого она перестала меня брать на прогулку. Запивая печенье кефиром, я спросил воспитательницу: - Наталья Сергеевна, мы гулять пойдём ? - Ты – нет ! – ответила та резко, бросив на меня свой противный взгляд. - А почему ? – стал я доканывать. - Ты наказан, хулиган, - закончила она холодно и пошла выводить детей на воздух. - Вот стерва, а ! – сказал я, заходя в палату. - Кто ? – спросил меня Денис, отрываясь от книги. - Да эта, блин, - ответил я. - А, старая тема, - вспомнил он рассказ Димы. - Да ну её ! – решил я закрыть эту тему. Я сел на подоконник, допивая кефир, и смотрел во двор. Погода на улице просто классная: солнце, жара… - Сейчас бы побултыхаться в реке, - начал я. - Да, - поддержал Денис, - неплохо бы так. - Вот скажи, - перешёл я на другую тему, - раньше у нас воспитательница клёвая была. - Не говори, - заметил тот, - она мне тоже нравилась. - Она такая добрая, я ни разу не слышал, чтобы она кричала и всё такое, её все любили, - стал я вспоминать и добавил, - кстати, почему она ушла и давно ли ? - Не знаю, почему, - отвечал Денис, - а ушла недавно, месяца два назад, - сделав паузу, он добавил, - сейчас она работает в другом отделении во втором корпусе. - А, я думал, она совсем уволилась, а она, оказывается, просто перевелась. Всё ясно. Хорошая бабуля. - Угу, - подтвердил тот. - Слушай, - отвлёк я Дениса пару минут спустя, что продолжил своё чтение, - что ты там так увлечённо читаешь ? - Роман Толстого «Война и мир». - Да это же муть, - стал я критиковать, - я фильм-то посмотреть не смог, а книгу тем более не осилил бы. Неужели это тебе так интересно ? - Каждому своё, - пояснил Денис. - А ты в какой класс перешёл ? – начал я засыпать вопросами. - В одиннадцатый, а ты ? - В десятый. - О, ты ещё только будешь это проходить, - сказал он. - А я проболею, - пошутил я. - Ну-ну, - смеясь, проговорил Денис и добавил вопрос, - ты не любишь читать ? - Подобную муть – нет, - ответил я и спросил, - сколько томов этой мурни ? - Четыре, - ответил тот. - А каждый том…, - не успел я закончить, как он, перебив меня, добавил, - пятьсот страниц. -Так, ладно, - пошёл я напролом, - закрывай свою книгу, давай лучше в карты перекинемся. - Давай, - согласился Денис. До самого ужина мы играли в разные игры, а после ужина к нам присоединился Дима и игра продолжилась до отбоя.
* * * Вторник, шестое июля. В это утро нас не стали поднимать в семь часов, видно, было решено поднять в восемь. За окном уже солнце давно сияет. Я, как и многие, по привычке проснулся в начале восьмого. Я встал, оделся, подхожу к умывальнику, возле которого и стояла койка Дениса. Тот опять читал. - Слушай, Дэн, - обратился я, - тебе не надоело читать ? - Нет, - ответил он, улыбаясь. - Какой том уже осиливаешь ? – спрашивал я, открывая кран. - Второй, - сказал тот и добавил, - уже заканчиваю. - О, Боже ! – не слышно прошептал я, качая головой, и стал умываться. Я умылся и подошёл к окну. Яркий солнечный свет ослепил мои глаза и я резко опустил голову. Через пятнадцать минут солнце освещало уже всю палату и стало так светло, как в зимний ясный день. Я заправил постель и снова лёг, стал дожидаться завтрака.
* * * После завтрака я опять сел на скамейку у входа в отделение и стал ждать, когда за мной приедут. Минут двадцать я просидел и вернулся в палату. Только хотел лечь на кровать, зашла медсестра и сказала: - Соколов, на процедуры. Я встал и пошёл на третий этаж. Через час я вернулся, а в отделении почти никого не было. Все были во дворе. В нашей палате было, как всегда, двое – я и Денис. Тишина. Окна были открыты. Иногда посвистывал тёплый, южный ветер. Красиво. Время приближалось к полудню. - Дэн, - прервал я тишину, - я хочу подарить тебе своё стихотворение. - О, ты стихи пишешь ! – удивился тот, оторвавшись от книги. - Да, - ответил я, доставая лист бумаги из ящика. Я подошёл к нему и вручил этот лист со словами: - На память от Соколова А. - Спасибо, - сказал Денис и продолжил, - я его запишу в компьютер. - Я сейчас приду, - сказал я и направился к выходу. - Угу, - ответил тот и начал читать мой листок. Я опять пошёл в сторону той скамейки, а навстречу мне шла та самая медсестра и несла в синем целлофановом пакетике мои препараты. - Ты за ними ? – спросила она и продолжила, - я не забыла, несу тебе отдать. - Спасибо, - поблагодарил я её, взяв пакетик - я тоже не забыл, но просто шёл не за ними. - А куда ? - За мной приехать должны, - объяснял я, - хочу посидеть там, - и указал на скамейку, что у входа в отделение. - А, понятно, - сказала медсестра и добавила, - ты не волнуйся, приедут за тобой. - Надеюсь, - отвечал я. Медсестра улыбнулась и пошла дальше, в палату № 1. И буквально через десять минут я опять вернулся в палату и стал собирать свои вещи. Дениса там не было. Я аккуратно всё сложил в сумку, переоделся, приготовил кроссовки, и сел – ждать приезда мамы. - Что, приехали за тобой ? – заходя в палату, спросил Денис. - Нет, - ответил я, - жду. - А вдруг и сегодня за тобой не приедут, - начал он, - а ты уже собрался. - Не каркай, - сказал я строго и добавил, - я знаю, что за мной приедут. Только я это сказал, тут же открылась дверь нашей палаты и вошла Ольга Андреевна. - Саша, мама приехала, - я быстро встал, - не торопись, собирайся, пока мы поговорим… - Я всё собрал, - перебив её, сказал я радостно, - осталось только кроссовки одеть. - А лекарства забрал ? – спросила врач громким и строгим голосом. - Да, забрал, сегодня утром. - Хорошо, - сказала она уже спокойно и добавила, - переобувайся, только выписку тут не забудь. - Ага, - ответил я. - Мы тебя подождём, так что ты не торопись, - закончила Ольга Андреевна и вышла из палаты. Я стал переобуваться. - Вот видишь, пришёл твой час, - сказал Денис, - а ты волновался. - Ну, ладно, Дэн, - сказал я, переобувшись, - выздоравливай скорей. - Спасибо, - сказал он, пожав мне руку, и добавил на прощание, - пока. - Пока, - сказал я и вышел из палаты. * * * Я бросился к выходу. Навстречу мне шла Наталья Сергеевна. - До свидания, - сказал я радостно. Она посмотрела на меня таким взглядом, как на врага народа, и ничего не ответила. Я не обратил на это внимания и быстро дошёл до выхода, где меня ждали мама с врачом. Они о чём-то говорили и, когда я подошёл, врач ушла в ординаторскую. - Всё собрал ? – спрашивала мама, - ничего не забыл ? - Нет, -отвечал я. Мы зашли в лифт и спустились на первый этаж. Через приёмное отделение мы вышли на улицу. - Дай выписку, - сказала мне мама. Я достал из кармана сумки разлинованный лист. - Надо сходить к главврачу, подписать выписку, - сказала мама и добавила, - подожди меня здесь. - Угу, - кивнув головой, ответил я. Мама пошла в главный корпус, а я остался на подъёме, куда могла заехать машина скорой помощи. Облокотившись на горячее ограждение, я стал наблюдать за прогулкой почти всего отделения. Солнце пекло мне плечи. Недалеко, за ограждением территории больницы, шумел транспорт. Через десять минут мама вернулась и что-то вспомнила, сказав мне при этом: - Постой здесь. Я даже не успел рот открыть, как она зашла в корпус приёмного отделения. И снова ждал, но уже дольше двадцати минут. А так не хотелось затягивать уход с этой территории. Когда мама вышла из корпуса, я спросил: - Чё ты туда возвращалась ? - В ассоциацию звонила, - ответила она. - А печать поставили ? - Печать-то поставили, а вот с этим обществом – проблемы, - немного нервно отвечала мама. - А чего там не получается ? – продолжал я. - Тебе это не нужно знать, - резко сказала мама и добавила, - всё равно не поймёшь ! Мы вышли за территорию больницы и направились к остановке. - А почему ты вчера не приехала ? – подходя к остановке, спросил я. - Потому что мне бабушка сказала, что тебя выписывают во вторник, - ответила мама. - Как ?! – удивился я, - я же ей по телефону сказал, что в понедельник. - А она мне сказала, что после того, когда ты ей сказал, перезвонила врачу и уточнила, и та ей сообщила, когда тебя выпишут, - объяснила мама. - Но врач-то мне выписку вчера написала и отдала, - психанул было я, но продолжил спокойнее, - она, значит, знала, когда за мной приедут, - размышлял я логически, - а вчера ещё несколько раз заходила в палату и спрашивала: «когда за тобой приедут ?» Вот мигера ! - Она мне сказала, что ты по подвалам бегал. - Да я не бегал, - начал я выкручиваться, - я просто быстро ходил… - Угу, - не поверила мне мама, посмотрев на меня с улыбкой, - а то я не знаю твою быструю ходьбу. Долго не было ни автобуса, ни троллейбуса, что очень утомляло. Погодка была замечательная: солнце, жара. На небе даже ни одного облачка не было. Ветра тоже не было. В общем, как в Африке. Пить очень хотелось, но мы не успели купить, потому что подошёл автобус, и мы поехали. Измайловский бульвар был очень красив: всё зелёное, кусты пострижены аккуратно и, главное, росли они на одинаковом расстоянии, что мне очень понравилось. Прекрасно смотрится летом этот бульвар.
* * * Вскоре мы доехали до метро. Перешли дорогу и я спросил: - До какой станции поедем ? - До «Курской», - ответила мама. - Значит, там – на кольцевую, - догадался я, - а по ней до «Комсомольской» и прямо на вокзал, правильно ? - Да, - подтвердила мама. Мы спустились на эскалаторе к поездам. Поезд подъехал, двери открылись, мы вошли. - Осторожно, двери закрываются, следующая станция – «Измайловская», - сообщил машинист поезда. Двери закрылись, и поезд поехал. И так до самой «Курской» через такие станции, как «Измайловский парк», «Семёновская», «Электрозаводская» и «Бауманская». На «Курской» мы сошли и пошли по длинному переходу на «Кольцевую» линию. - Здесь такая толпа, - недовольно высказала мама. - А на «Кольцевой» всегда много народу, - пояснил я. Ну а тут мы вошли в поезд и на следующей станции «Комсомольской» - вышли. В центре станции были эскалаторы вниз к переходам выхода к вокзалам. Вот мы и пришли на Казанский вокзал. Здесь много ларьков и магазинов, в общем, еды полно. - Надо воды взять, - сказала мама. - И «хот-доги» тоже, - добавил я ( а я так люблю «хот-доги» ! ). - Какие «хот-доги», - возразила мама, - у меня булки с собой есть. - Сколько ? – спросил я. - Четыре, - ответила мама. - А во сколько у нас поезд ? – продолжал я. - Сейчас посмотрим, - сказала мама, посмотрев на часы, и добавила, глянув на расписание, - на часовую успеваем. - А сколько времени ? - Двадцать минут первого. - У-у. Ещё сорок минут ! Пошли, «хот-доги» возьмём… - Да отстань ты со своими «хот-догами», - перебила мама, - вон, лучше на табло смотри, когда высветится наш поезд. Только она успела это договорить, на табло высветился номер платформы, на которой стояла рязанская электричка. - Смотри, - увидев, сказал я маме, - шестнадцатая платформа. - Побежали ! – прикрикнула мама, - а то там щас быстро места забьют. - Не забьют, - почему-то был я в этом уверен.
* * * Вся толпа понеслась к поезду. Мы тоже побежали, пробираясь сквозь толпу, чтобы сесть поближе к голове поезда, потому что на нашей платформе с той стороны выход ближе. Сели во второй вагон. Но с левой стороны, где уже солнце не припекало, места были заняты, а с правой стороны почти никто не сидел. Пришлось садиться на солнечную сторону, пусть там и жарко. Я сел у окна, потому что люблю смотреть в окно. Мама села с краю. До отправления электропоезда оставалось около тридцати минут. Где-то за десять минут до отправления машинист объявил все остановки, на которых поезд будет останавливаться. И эти десять минут шли так медленно, словно оно вообще не шло. Мне захотелось ускорить время, а в эту минуту по вагону шла с газетами торгашка, предлагая пассажирам свежие номера. Я остановил её и купил сканворды, стал разгадывать. Но долго гадать не пришлось. Подошло время, машинист объявил следующую остановку, двери закрылись, поезд тронулся. До следующей остановки поезд совершал движение почти пустой, как я был прав. И постепенно, ближе к границе Москвы, вагоны заполнились. * * * На одной из последних остановок Москвы рядом с нами сел здоровенный мужик – напротив меня, а рядом с ним сели две женщины, на нашей же скамейке ( так я называю эти трёхместные сиденья ), рядом с мамой, что сидела рядом со мной – села бабушка «божий одуванчик». Не успели мы выехать из города, нас обогнал голутвинский поезд, который буквально на пять минут позже стартовал с вокзала. Но зато он дольше нашего поезда стоял на следующей остановке, с которой мы тронулись одновременно. И на следующем участке он был быстрее. Но через некоторое время мы его догнали и обогнали, и опять ненадолго. А через четыре остановки мужик, сидевший напротив меня, показал мне пальцем в окно, назад – голутвинский электропоезд снова нас догонял, но не догнал, потому что он тормозил, а мы остановились только через пять платформ. И больше тот поезд не догонял, а только отставал из-за большего количества остановок. Вскоре наш электропоезд прибыл в «Голутвин», мы вышли, и он отправился дальше – в Рязань. - Мам, сколько там времени ? – спросил я, когда мы уже сошли с платформы. - Три часа, - ответила мама. - Мы ехали один час пятьдесят минут, - заявил я и добавил, - быстро как-то. - Угу, - подтвердила она и добавила вопрос, - все сканворды отгадал ? - Нет, - отвечал я, - только половину. - Поэтому тебе и кажется, что мы быстро приехали, - говорила мама, - всю дорогу не отрывался от сканвордов. - Отрывался, - не согласился я, - ты просто не видела. - И только через полчаса приедет голутвинский электропоезд! – закончил я весело. На улице стоял такой же зной, как и в Москве. Мы дошли до остановки, сели в трамвай, которого ждать не пришлось, и поехали домой. От остановки до нашего дома всего сто метров, и, доехав, мы вышли и пошли медленно-медленно. Ноги вообще не шли. Казалось, до дома ещё километры. Усталость и тяжесть всей массой сидели на шеях. Но вскоре, уже на крыльце нашего подъезда, я с радостью, сделав глубокий вдох, сказал: - Наконец-то я дома…
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума